Шли часы, дни и ночи нашего беззаботного времяпровождения, непривычного, в чём-то даже тревожного. Мысли поначалу кружившиеся вокруг дома, огорода, детей и домашних питомцев: собаки и кошки с котятами, потихоньку, постепенно улетучивались, уступая место впечатлениям от экскурсионных поездок по городам и местам Крыма. Беззаботная, безмятежная курортная жизнь брала своё. Тело как-то само-собой приобретало благородный коричневато-кофейный оттенок, миновав его первоначально-багрово оттенок, вследствие чего, мы уже чувствовали себя не первоклассниками курортниками-новобранцами, а полноправными старшеклассниками, кандидатами на недалёкий выпуск.
Мы жили в главном корпусе, в котором располагались две огромные столовые, администрация базы и киноконцертный зал. Поднявшись по просторной трёхмаршевой лестнице, мы походили мимо этого зала, огибали его и попадали в небольшой коридор с 5-6 номерами люкс. Наш номер был последним в коридоре, у двери люкса, круглосуточно жужжал, как шмель, кондиционер, вследствие чего в коридоре было холодно, как в морозильной камере – один к одному. В двухместном номере тоже был кондиционер, который имел ещё функции вентилятора и обогревателя. Огромная кровать, тумбочки, секретер и телевизор в большой комнате, и холодильник, сервант с посудой, укороченный диван, кресло и столик, за которым можно было после прогулки попить чай или кофе (или винца, если позволяет здоровье) – в меньшей. В коридоре – мебель со шкафами и зеркалами, дальше – комната с туалетом, душевой кабиной, гладильной доской с утюгом и электрическими полотенцесушителями. Вот, собственно, и всё: скромно и удобно. В холодильнике – фрукты, вода и соки (вино): жри – не хочу,
буржуи, одним словом. Фрукты, кстати, не такие уж и дешёвые как того хотелось, и как представлялось, когда выбирали время для поездки: конец августа – начало сентября. Почему так? – Потому что, как и у нас, фрукты привозные: турецкие, абхазские и прочие. Поэтому цены на них такие, как у нас в Белгороде или больше. Всё снабжение полуострова осуществляется фурами, сплошным потоком, следующими в обе стороны. Причём, мясо, куры, мука – со всей страны. Возможно, где-нибудь в Севастополе и есть курятина из Белгорода, но нас кормили не белгородской. Жена любит мороженное «Трюфальтино», пломбир в шоколаде с орешками. Сколько ни искали – не нашли. «Откуда у вас мороженное»? – спросил я у продавщицы в небольшом частном магазинчике. – «Из Новосибирска и Свердловска», - ответила та. – «А белгородского нет»? - «Нет. Про «Трюфальтино вообще слышу в первый раз». – «А Вы, какое любите? – спросил я продавщицу, уплетающую свою порцию мороженного. Та ответила, улыбнувшись, и подала нам такое же, с того дня мы покупали мороженное только у неё. Вообще, должен заметить, все относились к нам удивительно доброжелательно и приветливо, будто мы – не какие-то там приехавшие со всех концов страны, а их друзья или родственники. Даже в те, далёкие советские времена, не было такого приятного добродушного отношения к отдыхающим. В первые дни, когда я был под впечатлением общей неустроенности и какой-то внешней опустошённости, что-ли, я, гуляя по скверику, спросил молодую женщину с детской коляской, в которой спал младенец: «Скажите, как вы тут живёте-поживаете? Такое впечатление, что время у вас остановилось где-то 25 лет назад. Дома, дороги – всё тех времён, всё нуждается в ремонте». – «Хорошо живём, как все», - ответила девушка-женщина, в её голосе я уловил нотки обиды. «Да, да, я понимаю, - поспешил исправиться я, про себя отметив: «Какой же я идиот! Она ведь не знала того, другого времени, Ну, если не расцвета курортного края, то хотя бы ежедневной заботы о нём. Она ведь моложе эпохи самостийности. А кроме всего, это ведь её РОДИНА, и она её любит такой, какая она есть, как дети любят своих матерей». – «Извините, милая, я имел ввиду некоторую внешнюю неухоженность улиц и дворов города. Я здесь бывал четверть века назад, когда Вас ещё и на свете не было. Я помню хорошо Ваш любимый город, и нынешний его облик, к сожалению, не в его пользу». – «Да, согласилась девушка, - не Вы первый мне это говорите. Богатеи думали прежде всего о своём богатстве и благополучии, что им город и его жители?». С тех пор я не вёл таких разговором, особенно с молодыми, дабы не ранить их самолюбие. Но я должен, просто обязан отметить в очередной раз: «За десять дней я не услышал грубого слова, не уловил злого взгляда в свою сторону – я был в Крыму, как дома, хотя и был в гостях. Ни одного слова на украинском или татарском языке, ни одной вывески. А зачем, если все знают и общаются на русском? Чтоб подчеркнуть свою принадлежность к нацменьшинству? – Зачем? Никакой ведь обиды, они и раньше так жили. И, если бы не эти скакуны на Майдане, они и дальше бы так жили, общаясь на том языке, на котором им всем УДОБНО. Об ущемлении прав меньшинств: По местному телевидению транслируют пять программ на крымско-татарском языке (одна из них – Алуштинская), плюс программа казанского телевидения на татарском языке. Хорошенькое ущемление, да? Все мы люди верующие, верующие атеисты. К богу обращаемся, когда…. Ну, ясно. Так вот: наша Православная церковь спит, между сновидениями служители её набивают карманы зеленью и не только. Знаю потому что. Спят, богатеют и теряют позиции в своих приходах. Храмы строят, не стану отрицать, только, так может стать, что ходить в них в ближайшем будущем будет некому. Однажды, проходя мимо кинозала, я услышал странную музыку, доносящуюся из-за двери зала. Какая-то незнакомая, непонятная музыка, носящая характер гимнов. Длилось это несколько часов. Я ещё подумал, фильм что-ли, какой показывают. Вышли молодые ребята с папками в руках в идеально подогнанных и выглаженных костюмах и галстуках. Не курить вышли, просто передохнуть. Я, простая душа, спросил: « А что это там, за дверями зала»? – «Служба, - отвечают, - Православная». – «Странная какая-то музыка, – говорю, – у православных такой нет». Отвернулись, будто не слышат. Спрашиваю у молодых девушек, ответ тот же: православная, разрешённая служба. Закончилась служба, и сотни людей разных возрастов, великолепно одетых, культурно, чинно покидали зал, ведя за ручки таких же ухоженных, как сами, в чёрных костюмах с галстуками, детей, которые не прыгали и не кричали, а чинно и сдержанно уходили вместе с родителями. Я всё сразу понял: какая-то церковь (я ещё не знал, как её называть) арендует у базы зал для своих служб. Они там прекрасно проводят время и уходят домой отдохнувшие и одухотворенные, держа в строгой тайне свою принадлежность к церкви.… Как вы думаете, к какой? – Ну, конечно же: адвентистов седьмого дня. Об этом мне сказала пожилая женщина-инвалид, которой я помог преодолеть высоченную трёхмаршевую лестницу. Она просто не сумела, не посмела обмануть, соврать мне, своему помощнику. Главными чертами своей церкви адвентисты седьмого дня считают соблюдение всех десяти заповедей (десятисловия), в том числе и заповедь о субботе. В субботу, которую они празднуют вместо воскресенья, нельзя работать и даже готовить пищу. В субботу адвентисты седьмого дня проводят свои собрания, на которых поют гимны, читают импровизированные молитвы, читают проповеди. Адвентистам седьмого дня запрещено употребление свинины, моллюсков и раков, вследствие чего многие из них вегетарианцы. Запрещено пить алкоголь, кофе и чай и курить табак. Запрещены сексуальные излишества. Косметика и ношение ювелирных украшений запрещены. Придаётся большое значение семье. Развод разрешён только в случае нарушением одним из супругов супружеской верности. Единственным источником веры является Библия. Признают догматы о триединстве Бога и божественности Христа, второго пришествия которого ждут, считают личную веру единственным условием спасения. Платят десятину, т.е., десятую часть зарплаты отдают, как говорится в общий котёл, на эти деньги занимаются благотворительностью и пропагандой своего учения, своей церкви и очень в этом преуспели по всему миру. В России их пока 90 тысяч, а по всему миру – 16 миллионов. Больше всего – в Америке (957 тыс.) и Бразилии (900тыс.). Ну, вот так, вполне вероятно, что Крым (да и вся Россия, не смотря на строительный бум Храмов) станут протестантскими. Уж больно привлекательны их догмы и принципы, и агрессивна и активна политика вовлечения новых членов в свою церковь (секту). Адвентисты седьмого дня, придавая большое значение физическому здоровью, развивают по всему миру сеть медицинских учреждений. Ну, каково? А что делает наша православная церковь? Обнимается и целуется взасос с властью, которая относится к народу, как к утопающему: спасётся или не спасётся – дело его, утопающего. Упаси Господи, мне кого-то в чём-то убеждать или что-то пропагандировать. А задержался я на данном вопросе затем, что хотел предостеречь наших церковнослужителей от того, что…. И от чрезмерного братания с властью тоже. Повернитесь к народу, святые отцы, разделите с ними их тяготы и беды, иначе останетесь одни – пустующих кинозалов у нас навалом. Ну, где-то вот так. На сегодня всё. До встречи снова в Крыму.
(Продолжение следует). Сергей Абакумов (Блаженный).